Лазурного моря оттенки
Сверкали палитрой богатой,
Она танцевала фламенко
На фоне багровом заката.

Движения - протуберанцы
Изысканого силуэта
Мерцали в пронзительном танце
Под ритм уходящего лета...

И сами рождаются звуки,
Мелькают в воображеньи,
Слышны каблуков перестуки
В её вдохновенных движеньях.

Стремительно руки взлетают
Изящными птицами к свету...
А солнечный диск угасает
На фоне вечернего лета.

Она танцевала фламенко,
Богиня импровизаций,
На пирсе, на крохотной сценке -
Вне всяких цивилизаций...

Скажите мне, это ль не чудо!!?
И море, и вечер к лицу ей...

Всё будет прекрасно, покуда
Девчонка фламенко танцует!

Там був я шалено вражений,
Там Земля ще не заражена
Брудом слів і зайвим клопотом,
Там усі еквівалентні собі.

Там хоче кожен знову опинитись
Хто хоч раз там побував,
Прихованими частками ділитись
Що хтось в розум нам заклав.
Дивитись збоку на суєтність світу
І сміятися над ним,
Над хаотичністю дурних мурашок
І не бути з них одним.
Там небо сяє чимось дивовижним,
І шумить лиш нам трава,
Там не важливо сонячно чи сніжно,
Тільки б пригадати шлях туди,
Бо...

Там був я шалено вражений,
Там Земля ще не заражена
Брудом слів і зайвим клопотом,
Там усі еквівалентні собі.

фліт

Добавлено (16.03.2011, 00:08)
---------------------------------------------
Чорний Біль

тихо. так тихо, що чути совість -
і ні тобі птахів, ні вітру: нічого.
час наче завмер тут. село було колись.
життя. а нині - тільки смуток і біль...
чутно, як дихає Вічність:
важко, неначе в гарячці,
і сонце - наче в гарячці - плавить асфальт.
...онде руїни старої хати:
повита плющем чиясь недоля.
глиняні глечики мовчки вмирають на плоті,
німо в журбі стоїть журавель над криницею.
дзвони мовчать.

а десь здалеку завив - як же ж страшно! -
одинокий бездомний пес:
протяжно і безнадійливо.
а потім знову - тиша. кричить.

© Мирослава Мельничук

ВАРВАРСТВО

Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных... Мутный дождь
Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею,
Друг друга с бешенством гоня...
Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.
Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,
В последний раз...
Шумел осенний лес. Казалось, что сейчас
Он обезумел. Гневно бушевала
Его листва. Сгущалась мгла вокруг.
Я слышал: мощный дуб свалился вдруг,
Он падал, издавая вздох тяжелый.
Детей внезапно охватил испуг,--
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.
И выстрела раздался резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у женщины одной.
Ребенок, мальчуган больной,
Головку спрятал в складках платья
Еще не старой женщины. Она
Смотрела, ужаса полна.
Как не лишиться ей рассудка!
Все понял, понял все малютка.
-- Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать! --
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо...
-- Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
Пусти меня, пусти! Чего ты ждешь? --
И хочет вырваться из рук ребенок,
И страшен плач, и голос тонок,
И в сердце он вонзается, как нож.
-- Не бойся, мальчик мой. Сейчас вздохнешь ты
вольно.
Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы тебя живым не закопал палач.
Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно.--
И он закрыл глаза. И заалела кровь,
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь,
Две жизни и одна любовь!
Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой,
О, сколько слез, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой?
Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое?
Страна моя, враги тебе грозят,
Но выше подними великой правды знамя,
Омой его земли кровавыми слезами,
И пусть его лучи пронзят,
Пусть уничтожат беспощадно
Тех варваров, тех дикарей,
Что кровь детей глотают жадно,
Кровь наших матерей...

1943
Муса Джалиль

"Глория" - по-русски - значит "Слава",-
Это вам запомнится легко.

Шёл корабль, своим названьем гордый,
Океан стараясь превозмочь.

В трюме, добрыми мотая мордами,
Тыща лощадей топталась день и ночь.

Тыща лошадей! Подков четыре тыщи!
Счастья все ж они не принесли.

Мина кораблю пробила днище
Далеко-далёко от земли.

Люди сели в лодки, в шлюпки влезли.
Лошади поплыли просто так.

Что ж им было делать, бедным, если
Нету мест на лодках и плотах?

Плыл по океану рыжий остров.
В море в синем остров плыл гнедой.

И сперва казалось - плавать просто,
Океан казался им рекой.

Но не видно у реки той края,
На исходе лошадиных сил

Вдруг заржали кони, возражая
Тем, кто в океане их топил.

Кони шли на дно и ржали, ржали,
Все на дно покуда не пошли.

Вот и всё. А всё-таки мне жаль их -
Рыжих, не увидевших земли.

Добавлено (16.03.2011, 10:12)
---------------------------------------------
Берёзовая кровь
Дмитрий Ботоногов
От сильного удара топора
Запела, поперхнулась, захлебнулась...
И белая, красивая кора,
От боли, вдруг пергаментом свернулась!...

На землю капли падают, звеня,
Прозрачный стан дрожит, роняя слёзы,
Печальным стоном сердце мне садня -
Прости, подруга, белая берёза!...

За каплей капля - так уходит жизнь
Из гордого, измученного тела...
Потом, трухою пОд ноги ложись,
Кто разберёт - хотела, не хотела!...

И я, как ты, из жизни отдаю
Кому-то долголетие по капле,
И, с каждым разом, больше жизнь люблю,
Молюсь, чтоб эти капли не иссякли...

За тех, кто доброты не уберёг,
За тех, кто обделён моей любовью,
Я пью, и запиваю горький рок
Чуть сладкою берёзовою кровью...

Написано в апреле 1985 года.
Отредактировано 16 апреля 2010 года.
г. Красногорск

Добавлено (16.03.2011, 10:15)
---------------------------------------------
Есть песни, от которых хочется плакать, а есть те, от которых ты действительно плачешь...
Есть стихи, которые хочется перечитывать снова и снова, а есть такие, которые ты уже давно помнишь наизусть...
Есть города, в которые так хочется ещё когда-нибудь вернуться, а есть те, из которых ты просто не уезжаешь...
Есть фильмы, которые можешь пересматривать n-ное количество раз, а есть такие, в которых ты просто остаёшься...
Есть моменты, которые всегда приятно вспомнить, а есть те, которые просто невозможно забыть...
Есть фрагменты, которые порой хочется вычеркнуть, а есть такие, без которых жизнь - не более, чем фантик на ветру...
Есть вещи, которые невозможно понять, а есть те, которые понятны без всяких слов...
Есть люди, которых так не хочется отпускать, а есть те, кто никогда не отпустят тебя.... (с)

И старшая,
действительно старея,
как от кошмара заслонясь рукой,
скомандовала тонко:
- Батарея-а-а!
(Ой мамочка!..
Ой родная!..)
Огонь! –
И –
залп!
И тут они
заголосили,
девчоночки.
Запричитали всласть.
Как будто бы
вся бабья боль
России
в девчонках этих
вдруг отозвалась.
Кружилось небо –
снежное,
рябое.
Был ветер
обжигающе горяч.
Былинный плач
висел над полем боя,
он был слышней разрывов,
этот плач!
Ему –
протяжному –
земля внимала,
остановясь на смертном рубеже.
- Ой, мамочка!..
- Ой, страшно мне!..
- Ой, мама!.. –
И снова:
- Батарея-а-а! –
И уже
пред ними,
посреди земного шара,
левее безымянного бугра
горели
неправдоподобно жарко
четыре чёрных
танковых костра.
Раскатывалось эхо над полями,
бой медленною кровью истекал…
Зенитчицы кричали
и стреляли,
размазывая слёзы по щекам.
И падали.
И поднимались снова.
Впервые защищая наяву
и честь свою
(в буквальном смысле слова!).
И Родину.
И маму.
И Москву.
Весенние пружинящие ветки.
Торжественность
венчального стола.
Неслышанное:
«Ты моя – навеки!..»
Несказанное:
«Я тебя ждала…»
И губы мужа.
И его ладони.
Смешное бормотание
во сне.
И то, чтоб закричать
в родильном
доме:
«Ой, мамочка!
Ой, мама, страшно мне!!»
И ласточку.
И дождик над Арбатом.
И ощущенье
полной тишины…
…Пришло к ним это после.
В сорок пятом.
Конечно, к тем,
кто сам пришёл
с войны.

© Роберт Рождественский

Я хату покинул,
Пошел воевать,
Ливийскую землю
Крестьянам отдать.
Прощайте, родные,
Прощайте, друзья —
“Каддафи, Каддафи,
Каддафи моя!”

***

Гремела атака и пули звенели,
И ровно строчил пулемет…
И девушка наша приходит в шинели,
Каддафи на бой нас ведет…

Под солнцем ливийским, под ночью слепою
Немало пришлось нам пройти…
Мы — мирные люди, но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути!

***

И вновь продолжается бой.
И сердцу тревожно в груди…
Каддафи — такой молодой,
И юный Аллах впереди!

***

За друга свобод Муаммара,
Не жалко нам жизни отдать,
Грудью источник кошмара,
Закрыть как Матросов, б...дь.

Пусть пули изжалят и кровь,
На землю сухую прольет,
В жертву свободе к жизни любовь
Прервет США пулемет.