За три дня академиком В. А. Легасовым был разработан план проведения радиационной разведки (имевшаяся методика была неприменима из-за слишком высокого фона гамма-излучения) и состав поглощающей смеси (бор, свинец, доломиты), которой с вертолетов была засыпана активная зона реактора.
К 6 мая на реактор было сброшено более 5 тыс. тонн смеси, распространение радиоактивных веществ из активной зоны было остановлено. Защитную плиту под зданием реактора начали строить на пятый день ликвидации, ее строительство было завершено к 28 июня.
При ликвидации аварии на АЭС «Фукусима-1» необходимость строительства подобной защиты фундамента выявлена только сейчас. Работы в целом носят эпизодический характер, решения все время меняются, уже был допущен ряд очевидных ошибок вроде затопления реакторов морской водой, вызывающей при действующих в активной зоне температурах активную коррозию топливных сборок и кожуха реактора.
При этом необходимо учитывать, что собственно причиной катастрофы на АЭС в Японии явилось не землетрясение и не цунами, а принятие неверных решений или непринятие своевременных решений вовсе. Такой чудовищный характер авария приобрела потому, что не была вовремя восстановлена система аварийного охлаждения и не было грамотно «стравлено» давление в реакторах. Это привело к нарастанию доли водорода (образующегося в пароциркониевой реакции) в воздушных мешках над реакторами и к печально известным взрывам 12–15 марта на четырех энергоблоках. Будь в Японии фундаментальная наука, будь у японцев свой Легасов, катастрофы не было бы или она была бы быстро ликвидирована, как это и произошло при схожих отказах на Три-Майл-Айленд в США.
Причем нужно учесть, что условия при чернобыльской аварии были значительно хуже, хотя бы потому, что она началась со взрыва реактора и большая часть радиоактивного загрязнения была вызвана распространением изотопов, вынесенных из реактора этим взрывом.
В значительно более контролируемых и изначально именно аварийных, а не катастрофических условиях японские инженеры и специалисты не сумели предпринять действий, которые предотвратили бы жуткие последствия. Понятно, впрочем, почему. Своей атомной физики в Японии по существу нет. Реакторы типа BWR-3 и BWR-4 проектировались и строились американской фирмой General Electric, часть – Toshiba и Hitachi по американской технологии. Поэтому в Японии просто отсутствуют специалисты, которые были бы учеными, а не инженерами и технологами, и могли бы разрабатывать на основе фундаментального понимания процессов, происходящих на АЭС, решение о том, как проводить ликвидацию.
*Один из создателей советского атомного оружия академик Ю. Б. Харитон говорил так: «Знать надо в десять раз больше, чем делаешь». Физики-ядерщики называли это «критерием Харитона». К сожалению, Япония удовлетворить этому критерию не смогла.
Вопрос – соответствует ли этому критерию Россия? Или, точнее, как долго она сможет ему соответствовать? Ведь поддержание жизненного цикла фундаментальной науки в нашей стране вовсе не гарантировано, оно не может сколь угодно долго происходить по инерции. А при определенных сценариях (например, при выборе в пользу исключительно заимствующих сценариев модернизации, основанных на скупке готовых технологий «под ключ») ее сворачивание просто неизбежно. С точки зрения чисто «бухгалтерского» взгляда на модернизацию развитая фундаментальная наука полного цикла подчас выглядит как непозволительная роскошь. Но думается, одним из уроков «Фукусимы» должно стать понимание того, что отказ от этого накопленного цивилизационного багажа может обойтись обществу гораздо дороже.
Юрий Громыко, член Общественного совета фонда «Стратегия 2020» директор Института опережающих исследований, академик РАЕН. Специально для газеты ВЗГЛЯД (в соавторстве с Игорем Чаусовым, экспертом фонда «Стратегия 2020»)
